i came down like water
читать дальшеУченые подсчитали, что шансы реального существования столь откровенно абсурдного мира равняются одному на миллион.
Однако волшебники подсчитали, что шанс «один на миллион» выпадает в девяти случаях из десяти.
***
Мор был высок, рыжеволос и весь обляпан веснушками. В дополнение к этим особенностям, своим телом он управлял лишь чисто условно. Да и как можно управлять штуковиной, состоящей из одних колен?
***
И вот еще головоломка — почему солнце светит днем, а не ночью, когда свет совсем не помешал бы.
***
Люди никогда не видят то, существование чего им кажется невозможным.
***
Одарил Мора еще несколькими секундами пристального взгляда. От его внимания не ускользнуло, что у мальчика теперь торчит гораздо меньше локтей, чем, как он помнил, торчало раньше.
***
— ЧТО ЭТО ЗА ОЩУЩЕНИЕ ВНУТРИ ГОЛОВЫ, ОЩУЩЕНИЕ ТОСКЛИВОГО СОЖАЛЕНИЯ ПО ПОВОДУ ТОГО, ЧТО ВСЕ УСТРОЕНО ТАК, КАК, ПО ВСЕЙ ВИДИМОСТИ, УСТРОЕНО?
— Печаль, хозяин. Мне так кажется. Насчет…
— Я ЕСТЬ ПЕЧАЛЬ.
***
— ОН СПРАВИТСЯ, — наконец произнес он (Смерть). — ОН СООБРАЗИТЕЛЕН, БЫСТРО СХВАТЫВАЕТ. И В КОНЦЕ-ТО КОНЦОВ, — добавил он, — НЕ ДУМАЮТ ЖЕ ЛЮДИ, ЧТО МНЕ БОЛЬШЕ ДЕЛАТЬ НЕЧЕГО, КРОМЕ КАК ДЕНЬ И НОЧЬ БЕГАТЬ ЗА НИМИ.
***
Она соскользнула со стула, и только тут Мор заметил, насколько она скрючена. Ее фигура напоминала дугу. Повозившись, она сняла с вбитого в стену гвоздя высокую остроконечную шляпу и при помощи целой батареи шпилек укрепила ее с кокетливым перекосом на своих убеленных сединами волосах, после чего схватила в обе руки по клюке.
...Опираясь на палки, она мелкими шажками подошла к Мору и снизу вверх уставилась на него глазками маленькими и блестящими, точно ягодки черной смородины.
— А понадобится ли мне шаль? Как считаешь, шаль захватить стоит? Нет, думаю, нет. Мне кажется, там, куда я иду, довольно тепло.
Она опять воззрилась на Мора и нахмурилась.
— А ты несколько моложе, чем я предполагала, — сообщила она. Мор не отвечал. Тогда тетушка Хэмстринг тихо добавила:
— Знаешь, сдается мне, ты совсем не тот, кого я ожидала.
Мор прочистил горло.
— И кого же именно ты ожидала? — спросил он.
— Смерть, — последовал простой ответ. — Видишь ли, это часть договоренности. Ты узнаешь время своей смерти заранее, и тебе гарантировано… персональное внимание.
— Оно самое я и есть.
— Оно самое?
— Персональное внимание. Он послал меня. Я работаю у него. Иначе откуда мне здесь взяться?
Мор сделал паузу. Все шло наперекосяк. Его с позором отправят обратно.
Впервые на него была возложена какая-то ответственность, и он провалил дело.
В его ушах уже звучал хохот, это люди смеялись над ним.
В бездне его замешательства родился вопль. Он наливался силой, звучал внутри все громче и громче и, наконец, набрав силу корабельной сирены, вырвался наружу.
— Только это моя первая действительно самостоятельная работа, и вот, я все запорол!
Коса с легким стуком упала на пол, попутно сняв тонкую стружку с ножки стола и разрезав напополам кафельную плитку. Склонив голову набок, тетушка некоторое время изучающе смотрела на него.
— Так как же тебя зовут, молодой человек? — наконец произнесла она.
— Мор, — всхлипнул Мор. — Сокращенное от Мортимер.
— Ну что ж, Мор, полагаю, где-то в твоей области должны обретаться некие песочные часы.
Мор уклончиво кивнул. Затем потянулся к поясу и вытащил закрепленные на цепочке часы. Ведьма с критическим выражением лица исследовала их.
— Еще осталась минута или около того, — определила она. — Нет времени рассусоливать. Позволь мне только запереть дом.
— Но ты не понимаешь! — возопил Мор. — Я все испорчу! Я никогда не делал этого раньше!
Она похлопала его по руке.
— Я тоже, — промолвила она. — Будем учиться вместе.
***
«Вы не правы, он совсем не такой, его не волнует, хорошие люди или плохие, лишь бы только были пунктуальными. А еще он добр к кошкам».
***
Аббат, маленький, абсолютно лысый и обладающий большим количеством морщин, чем целый мешок чернослива, открыл глаза.
— Опаздываешь… прошептал он и испустил дух.
Мор сглотнул, стараясь дышать ровно и медленно, плавной дугой привел косу в движение. Несмотря ни на что, удар был нанесен точно; аббат сел, оставив свой труп за спиной.
— С точностью до секунды, — произнес он голосом, который мог слышать только Мор. — А я уж было забеспокоился.
— Все в порядке? — осведомился Мор. — Тогда мне пора бежать…
Решительным движением свесив ноги с кровати, аббат бодро вскочил и двинулся в направлении Мора сквозь ряды своих скорбящих приверженцев.
— Не исчезай так быстро, — позвал он. — Я всегда с нетерпением жду этих бесед.
***
Гигантская лошадь протрусила во двор конюшни и остановилась возле двойной двери, помахивая хвостом. Соскользнув с седла, Мор побежал к дому.
И остановился, и побежал обратно, и наполнил кормушку сеном, и побежал к дому, и пробормотал что-то себе под нос, и побежал обратно, и почистил лошадь, и проверил, достаточно ли воды в ведре, и побежал к дому, и побежал обратно, и снял с крючка на стене попону, и накрыл ею лошадь. Бинки, с благодарным достоинством принимая заслуженную заботу, несколько раз приложилась мордой к его плечу, словно кивая.
***
Могу сварить тебе яйцо. Еще есть овсянка.
— Яйцо, пожалуйста, — ответил Мор. Он так и не набрался мужества попробовать альбертову овсянку, которая вела свою собственную, частную жизнь в глубинах кастрюли и ела ложки.
***
— КОЕ О ЧЕМ? — переспросил Смерть.
— И О ЧЕМ ЖЕ? — добавил он, накручивая обрезок черного шелка на грозного вида крючок в закрепленных на столе тисочках.
Мор заколебался. Преимущественно из-за владевших им страха и замешательства, но также и потому, что вид призрака в капюшоне, мирно нанизывающего на крючки сухих мух, кого угодно может заставить сделать паузу.
***
— У ТЕБЯ ВОЗНИКЛИ ПРОБЛЕМЫ? — осведомился Смерть, отрезая пару кусочков от пера.
— Понимаешь, ведьма не пожелала уходить, а монах, как бы это сказать, в общем, он начал все сначала.
— ЗДЕСЬ НЕ О ЧЕМ БЕСПОКОИТЬСЯ, ЮНОША…
— Мор…
— ТЕБЕ УЖЕ СЛЕДОВАЛО БЫ ПОНЯТЬ: КАЖДЫЙ ПОЛУЧАЕТ ТО, ЧТО, КАК ОН СЧИТАЕТ, ЕГО ЖДЕТ. ТАК ОНО ГОРАЗДО АККУРАТНЕЕ ВЫХОДИТ.
— Знаю, сэр. Но это означает, что плохие люди, которые думают, что они отправятся во что-то вроде рая, на самом деле попадают туда. А хорошие люди, которые боятся, что попадут в какое-то ужасное место, по-настоящему страдают. Это не похоже на справедливость.
***
Он заблуждался, в конце туннеля все-таки был свет. И его источником являлся огнемет.
***
— Это не настоящее, — пояснила она. — Здесь нет ничего настоящего. Ничего по-настоящему настоящего. Просто он любит вести себя, как человек. Сейчас он из кожи вон лезет, если ты обратил внимание. Мне кажется, это ты влияешь на него. Однажды он даже пробовал научиться играть на банджо.
***
— Он очень добр, — сказала Изабель, проигнориров это замечание. — По-своему. Рассеянно добр.
***
— Наверное, почувствовал жалость к тебе?
— Он никогда ничего не чувствует. Наверное, он подумал жалость ко мне.
***
До сих пор он ни разу не видел, чтобы кто-нибудь так ловил рыбу на мушку. Бывают мокрые мухи, бывают сухие, но эта муха вгрызалась в воду с воем циркулярной пилы и возвращалась обратно, волоча рыбу за собой.
***
Мор может рассеянно ходить сквозь стены, пить неразбавленную укипаловку, после употребления которой мужьями жены часто становятся вдовами, и при этом оставаться трезвым вовсе не потому, что превращается в призрак. Он способен на все это потому, что становится опасно реальным.
Если юноша оступается во время пути по безмолвным коридорам и, сам того не замечая, махом проходит сквозь мраморную колонну, сразу ясно: с его точки зрения, мир превращается в довольно-таки невещественное место.
***
— Я рассчитывал, что достаточно большое количество уверовавших людей смогут изменить реальность. В отношении богов это срабатывает. Как только люди перестают верить в какого-нибудь бога, он умирает. А если в него верит много народа, то он становится сильнее.
Предположим, ты выйдешь отсюда и начнешь слоняться по дворцу. Один из стражников, скорее всего, заметит тебя, подумает, что ты вор, и выстрелит из арбалета. Я хочу сказать, в его реальности ты будешь вором. Хотя на самом деле это не так. Но мертв ты будешь так же, как если бы это было чистой правдой. Вера — мощная штука.
***
Смерть пожал плечами и двинулся прочь. Он остановился только, чтобы почесать за ушками у подвернувшейся случайно кошки. Он напевал себе под нос.
***
Фигура стояла возле стойки и методично опрокидывала стопки. ...Она явно намеревалась выпить все содержимое бара.
Одинокие заядлые алкоголики всегда создают вокруг себя некое ментальное поле, обеспечивающее им полную независимость от окружающей среды и изолированность от оной. Но от данного экземпляра исходил мрачный фатализм, медленно опустошающий бар.
Впрочем, это ничуть не беспокоило трактирщика, поскольку одинокая фигура участвовала в очень дорогостоящем эксперименте.
В любом питейном заведении, в любой точке многомерного творения есть они — замшелые полки с липкими бутылками чудной формы, которые кроме жидкости с экзотическим названием (чаще всего зеленого или синего цвета) содержат еще и всякий хлам, до которого бутылки настоящих вин никогда не опустятся, например, целые фрукты, куски прутьев и, в особо острых случаях, маленьких затонувших ящерок. Никому не ведомо, зачем трактирщики хранят такое их количество. Вкус у подобных напитков, как у разбавленной олифой патоки. Подумывают, что за этим стоит голубая мечта любого трактирщика — что внезапно с улицы нежданно-негаданно войдет посетитель и попросит бокал Корнихского Персикового С Капелькой Мяты, за одну ночь превратив заведение в место, Где Надо Показываться.
Неизвестный добрался уже и до этой полки и занимался теперь ей.
— ЧТО ЭТО ТАКОЕ ЗЕЛЕНОЕ? Хозяин вперился взглядом в этикетку.
— Здесь написано, что это дынное бренди, — с сомнением в голосе сказал он. — Еще сказано, что оно приготовлено и разлито по бутылкам монахами, по древнему рецепту.
— Я ПОПРОБУЮ.
Трактирщик бросил взгляд на заставленный пустыми бокалами и стопками прилавок. В некоторых еще болтались остатки фруктового салата, из других торчали вишенки на соломинках, а третьи украшали маленькие бумажные зонтики.
— А может, уже хватит? — осторожно спросил он.
Какую-то смутную тревогу вызывал в нем тот факт, что он не может разглядеть лица незнакомца.
Бокал, вместе с напитком, кристаллизирующимся на стекле, исчез в капюшоне и появился уже пустым.
— НЕТ. А ЭТО ЧТО ТАКОЕ, С ЖЕЛТЫМИ ОСАМИ ВНУТРИ?
— Написано «Весеннее Согревающее». Да?
— ДА. И ПОТОМ ГОЛУБУЮ С ЗОЛОТЫМИ КРАПИНКАМИ.
— Э-э… «Старое Пальто»?
— ДА. И ДАЛЬШЕ ВТОРОЙ РЯД.
— Какое именно из вин желаете попробовать в нем?
— ВСЕ.
Незнакомец по-прежнему держался совершенно прямо. Бокалы с нагрузкой в виде сиропа и разнообразной растительности исчезали в капюшоне с регулярностью производственной линии.
«Вот оно, — подумал трактирщик. — Это настоящий стиль. Теперь я обзаведусь красным жакетом, положу на стойку обезьяньих орешков и огурчиков, развешу зеркала и заменю опилки». Взяв насквозь пропитанную пивом тряпку, он несколько раз с энтузиазмом протер деревянную стойку. При этом брызги от «Весеннего Согревающего» образовали радужный мазок, который вмиг уничтожил лак. Последний из постоянных клиентов нахлобучил шляпу и, бормоча что-то себе под нос, нетвердым шагом покинул заведение.
— НЕ ВИЖУ, В ЧЕМ ТУТ СОЛЬ, произнес незнакомец.
— Простите?
— ЧТО ДОЛЖНО ПРИ ЭТОМ ПРОИСХОДИТЬ?
— Сколько порций ты выпил?
— СОРОК СЕМЬ.
— В таком случае может произойти практически что угодно, — ответил трактирщик и, поскольку он знал свое дело и знал, что от него требуется, когда люди напиваются в одиночку в поздний час, принялся полировать стопку грязной от помоев тряпкой. — Что, жена из дому вышвырнула? Такие дела? осведомился он.
— ПАРДОН?
— Топишь горе в вине, верно?
— У МЕНЯ НЕТ НИКАКОГО ГОРЯ.
— Нет, конечно нет. Забудь мои слова. — Он еще несколько раз протер стопку. — Я просто подумал, что если с кем-нибудь поговорить, то станет легче.
Некоторое время незнакомец молчал, погруженный в размышления.
— ТЫ ХОЧЕШЬ ПОГОВОРИТЬ СО МНОЙ? — наконец изрек он.
— Да. Конечно. Я хорошо умею слушать.
— ДО СИХ ПОР НИКТО НИ РАЗУ НЕ ВЫРАЖАЛ ЖЕЛАНИЯ ПОГОВОРИТЬ СО МНОЙ.
— Стыд им и позор.
— ЗНАЕШЬ, МЕНЯ НИКОГДА НЕ ПРИГЛАШАЮТ НА ВЕЧЕРИНКИ.
Трактирщик издал неопределенный шипящий звук, долженствующий выражать сочувствие.
— ОНИ ВСЕ НЕНАВИДЯТ МЕНЯ. ЛЮБОЙ, КОГО НИ ВОЗЬМИ, НЕНАВИДИТ МЕНЯ. У МЕНЯ НЕТ НИ ОДНОГО ДРУГА.
— У каждого должен быть друг, — глубокомысленно заметил трактирщик.
— МНЕ КАЖЕТСЯ…
— Да?
— МНЕ КАЖЕТСЯ… Я ДУМАЮ, ЧТО МОГ БЫ ПОДРУЖИТЬСЯ С ЭТОЙ ЗЕЛЕНОЙ БУТЫЛКОЙ.
Хозяин слегка подтолкнул восьмигранную бутылку, и та заскользила по стойке. Смерть взял ее и наклонил над бокалом. Ударившись о стекло, жидкость издала легкий звон.
— ДУМАЕШЬ, Я ПЬЯН, ДА?
— Я обслуживаю всякого, кто сохраняет вертикальное положение, — сообщил хозяин.
— АББСОРРЮДНО ПРАВ. НО Я… Незнакомец сделал паузу, театральным жестом указывая пальцем в воздух.
— НА ЧЕМ Я ОСТАНОВИЛСЯ?
— Ты сказал, что я думаю, что ты пьян.
— А-А. ДА, НО Я МОГУ ПРОТРЕЗВЕТЬ В ЛЮБОЙ МОМЕНТ, КАК ТОЛЬКО ЗАХОЧУ. ЭТО ЭКСПРРИММЕНТ. А ТЕПЕРЬ Я ЖЕЛАЛ БЫ ЭКССПРИМЕНТНУТЬ ЕЩЕ РЗОК С АПЕЛЬСИНОВЫМ БРЕНДИ.
Хозяин со вздохом посмотрел на часы. Бесспорно, в данный момент он делал хорошие деньги — особенно учитывая, что незнакомец, похоже, был не из тех, кто трясется над каждой монетой, боясь, как бы не обсчитали или недодали сдачи. Но становилось по-настоящему поздно; то есть до такой степени поздно, что уже даже рано. Кроме того, что-то в этом одиноком посетителе беспокоило его, вселяло тревогу. Народ в «Залатанном Барабане» сплошь да рядом пьет так, как будто завтрашнего дня не будет. Однако сегодня он впервые почувствовал, что его клиенты, быть может, не так уж далеки от истины.
— Я ХОЧУ СКАЗАТЬ, ЧТО ЖДЕТ МЕНЯ ВПЕРЕДИ? ГДЕ СМЫСЛ ВСЕГО ЭТОГО? ВОКРУГ ЧЕГО ВРАЩАЕТСЯ ЭТА САМАЯ РЕАЛЬНОСТЬ?
— Не могу сказать, друг. Думаю, твое настроение улучшится, когда ты хорошенько выспишься.
— ВЫСПАТЬСЯ? СОН? Я НИКОГДА НЕ СПЛЮ. Я ЭТИМ ПРОСЛАВИЛСЯ, ЗА ЭТО МОЕ ИМЯ СТАЛО НАРИЦАТЕЛЬНЫМ.
— Каждый нуждается во сне. Даже я, — намекнул трактирщик.
— ЗНАЕШЬ, ВСЕ МЕНЯ НЕНАВИДЯТ.
— Да, ты говорил-Но сейчас уже без четверти три.
Незнакомец повернулся, неуверенно сохраняя равновесие, и оглядел затихший зал.
— ЗДЕСЬ НЕ ОСТАЛОСЬ НИКОГО, КРОМЕ ТЕБЯ И МЕНЯ, — заметил он.
Хозяин поднял откидную доску и вышел из-за стойки. Затем помог незнакомцу спуститься с высокого табурета.
— У МЕНЯ НЕТ НИ ЕДИНОГО ДРУГА. ДАЖЕ КОШКИ НАХОДЯТ МЕНЯ ЗАБАВНЫМ.
Молниеносным движением рука выбросилась из рукава и ухватила бутылку «Аманитской Настойки», прежде чем трактирщику удалось дотолкать ее обладателя до двери. На всем пути хозяин «Барабана» не переставал гадать, как такой худой человек может быть таким тяжелым.
— Я ГОВОРИЛ, ЧТО НЕ НУЖДАЮСЬ В ТОМ, ЧТОБЫ ПЬЯНЕТЬ? ПОЧЕМУ ЛЮДЯМ НРАВИТСЯ БЫТЬ ПЬЯНЫМИ? ЭТО ЧТО, ВЕСЕЛО?
— Вино помогает им забыть о жизни, дружище. А теперь прислонись-ка сюда на секунд очку, пока я отворю дверь…
— ЗАБЫТЬ О ЖИЗНИ. ХА. ХА.
— Приходи еще, в любое время, когда захочется, слышь?
— ТЕБЕ В САМОМ ДЕЛЕ ХОТЕЛОСЬ БЫ УВИДЕТЬ МЕНЯ ЕЩЕ РАЗ?
Оглянувшись, хозяин оценил взглядом кучку монет на стойке бара. Ради этого можно потерпеть небольшие причуды. Этот, по крайней мере, не шумит. Да и на вид он безвредный.
— О да! — воскликнул он, выталкивая незнакомца на улицу и хорошо отработанным движением возвращая себе бутылку. — Заглядывай в любое время.
— ЭТО САМАЯ ПРИЯТНАЯ ВЕЩЬ… Остальное заглушил звук захлопнувшейся двери.
***
Смерть сидел на кнехте и смотрел на море. ...Он решил перестать быть пьяным. Это вызвало у него головную боль.
Он попробовал рыбную ловлю, танцы, азартные игры и пьянство. По отзывам, эти четыре удовольствия принадлежали к числу самых популярных жизненных удовольствий. И что же? Он не был уверен, что уловил, в чем здесь суть. Едой он был доволен — Смерть не меньше любого другого любил хорошо покушать. Больше он не мог придумать наслаждений для плоти. Или, вернее, мог, но все они были именно плотскими. И он не представлял, как к ним подступиться, не производя серьезной перестройки организма. А эту идею он даже рассматривать не собирался. Кроме того, он сделал одно наблюдение: старея, люди отказываются от этих наслаждений. Так что, предположительно, привлекательность здесь лишь поверхностная.
У Смерти возникло чувство, что людей ему не понять никогда.
Солнце накалило булыжники так, что от них пошел пар. Смерть ощутил чуть заметное покалывание — так отозвалось в нем легкое весеннее возбуждение, лихорадка, способная, как насос, протолкнуть тысячи тонн жизненного сока по пятидесятифутовой древесной массе в лесу.
Вокруг резко снижались и ныряли в воду за рыбешкой морские чайки.
Одноглазая кошка на исходе восьмой жизни и последнего уха появилась из своего лежбища в куче выброшенных коробок из-под рыбы, потянулась, зевнула и почесалась задней лапой. Утренний бриз, пробившись сквозь прославленный запах Анка, принес легкий аромат специй и свежего хлеба.Смерть пребывал в растерянности. Он не мог противиться этому. Он и в самом деле радовался, что живет. И ему очень не хотелось быть Смертью.
«НАВЕРНОЕ, Я ЗАБОЛЕВАЮ, — подумал он. — ТОСКОЙ ПО ЧЕМУ-ТО.»
***
— Ты выглядишь так, как будто тебя долго ели, но не доели и оставили на тарелке.
***
Смерть скоро вернется, сказал он себе, чувствуя, как его безвольному телу помогают преодолевать коридоры. Ничего страшного, он расскажет все Смерти. Тот не такой уж старый тупица. Смерть поможет; надо лишь хорошо все объяснить.
***
Глаза Хвиляги закатились. Смерть решил, что обязан этому человеку. ...Нельзя допустить, чтобы тот потерял клиентуру. Очевидно, клиентура — это нечто, чем люди чрезвычайно дорожат.
Раздвинув бисерную занавеску, он прошествовал во внешнюю часть конторы — что-то вроде комнаты ожидания. Там маленькая жирная женщина, сильно смахивающая на рассерженный каравай, что было мочи колотила по стойке твердой, как камень, рыбиной.
— Я насчет этой работы поварихой в Университете, — заявила она. — Вы сказали мне, что это хорошее место. А там творится форменное безобразие, все эти фокусы, которые проделывают студенты, я требую… Я хочу, чтобы… Я не…
Ее голос постепенно стих.
— Это самое… — произнесла она, но мысли ее пребывали явно в другом месте. — Ты не Хвиляга, да?
Смерть воззрился на нее. До сих пор ему ни разу не доводилось сталкиваться с таким явлением, как неудовлетворенный клиент. Он растерялся.
И в конце концов сдался.
— УБИРАЙСЯ ПРОЧЬ, СТАРАЯ КАРГА, — гаркнул он.
— … О-о, говоришь, это кочерга? осуждающе произнесла она и еще раз шарахнула рыбиной по стойке. — Только взгляни, — продолжала она, — вчера вечером это была грелка, а наутро стала рыбой. Я спрашиваю…
— ПУСТЬ ВСЕ ДЕМОНЫ АДА РАСТЕРЗАЮТ В КЛОЧКИ ТВОЮ ДУШУ, ЕСЛИ ТЫ СИЮ ЖЕ МИНУТУ НЕ УБЕРЕШЬСЯ ИЗ КОНТОРЫ, — попытался Смерть еще раз.
— Насчет этого я не знаю, а вот что насчет моей грелки? — не унималась повариха. — Там не место порядочной женщине, они пытались…
— ЕСЛИ ТЫ БУДЕШЬ ТАК ЛЮБЕЗНА УЙТИ, — в отчаянии изрек Смерть, — Я ДАМ ТЕБЕ ДЕНЕГ.
— Сколько? — спросила повариха. По скорости реакции она могла бы обставить разозленную гремучую змею и повергнуть в пренеприятнейший шок молнию.
Вытащив мешочек, Смерть высыпал на стойку кучку медных позеленевших и потемневших от времени монет. Клиентка воззрилась на них с чрезвычайным недоверием.
— А ТЕПЕРЬ — ЧТОБЫ ЧЕРЕЗ СЕКУНДУ ДУХУ ТВОЕГО ЗДЕСЬ НЕ БЫЛО. — произнес Смерть и добавил:
— ПОКА ЖГУЧИЕ ВЕТРЫ БЕСПРЕДЕЛЬНОГО НЕ ИСПЕПЕЛИЛИ ТВОЙ НИЧЕГО НЕ СТОЯЩИЙ ТРУП.
— Мой муж будет поставлен в известность, — расплывчато пригрозила повариха, покидая контору.
Смерти показалось, что никакие его угрозы не сравнятся по своей мрачности с этой.
***
Взяв Мора за руку, Альберт драматически зашевелил бровями. Шевелил он довольно долго, давая Мору понять, что им надо «выйти поговорить».
***
Смерть был не из тех, кого хватают за пуговицу, чтобы поведать еще одну (всего одну!) историю. Его не хлопали по спине и не говорили вещей вроде: «У тебя найдется время, чтобы быстро опрокинуть по стопочке, зачем тебе бежать, как на пожар?» Его не приглашали на кегельные матчи («у нас как раз не хватает игрока!»). Не звали пойти купить парочку продающихся в разнос клатчских способов вхождения в мир иной, не… Внезапно Мора резанула по сердцу некая ужасная мысль: а ведь Смерть, должно быть, самое одинокое существо во всей Вселенной. На великой вечеринке Вселенной он все время проводит на кухне.
***
И все же, он должен был признать, его новый повар оказался той еще штучкой. ...Сам Харга, дорогостоящая и распространяющаяся вширь реклама своей насыщенной углеводами пищи, сиял посреди зала, битком набитого удовлетворенными посетителями. И новичок работает так быстро. Сказать по правде, эта скорость заставляла Харгу испытывать некоторое замешательство.
Он постучал по заслонке.
— Двойная глазунья, чипсы, фасоль и тролльбургер без лука, проскрежетал он.
— ПРИНЯТО.
Несколькими секундами спустя заслонка отодвинулась, и в открывшееся окошко были просунуты две тарелки. Харга лишь покачал головой, полный благодарного изумления.
И так шло весь вечер. Глазуньи сияли, как солнышки, фасоль блестела рубиновым блеском, а чипсы были похожи на покрытые ровным золотистым загаром тела на дорогих курортах. Последний повар Харги превращал чипсы во что-то похожее на бумажные пакетики с гноем.
Харга оглядел наполненный паром зал. Никто за ним не наблюдал. Он докопается, поймет, где тут собака зарыта. Он вновь постучал по заслонке.
— Сэндвич с аллигатором, — потребовал он. — И чтобы с оскал…
Заслонка захлопнулась со скоростью (и звуком) минивзрыва. Через несколько секунд, потребовавшихся ему, чтобы собраться с духом, Харга заглянул под верхний слой длинного, напоминающего небольшую подводную лодку предмета: Он не утверждал, что это аллигатор, но и обратного доказать не мог. Он опять постучал по заслонке.
— Ладно, — изрек он. — Я не говорю, что чем-то недоволен. Я просто хочу знать, как тебе удается делать это с такой скоростью.
— ВРЕМЯ НЕ СУЩЕСТВЕННО.
— Ты сказал…?
— ИМЕННО.
Харга решил не спорить.
— Слушай, ты чертовски хорошо работаешь, парень, — похвалил он.
— КАК ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ, КОГДА У ТЕБЯ ВНУТРИ ТЕПЛО, ТЫ ВСЕМ ДОВОЛЕН И ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ВСЕ ОСТАВАЛОСЬ ТАК, КАК ЕСТЬ?
— Полагаю, это называется счастьем, — ответил Харга.
На крошечной, тесной до предела кухне, покрытой слоями десятилетнего жира, крутился и вертелся Смерть. Он летал, как пушинка, резал, крошил и жарил. В зловонном пару его скелет так и мелькал.Он отворил дверь, и в кухню ворвался холодный ночной воздух. Дюжина соседских котов и кошек величаво, как на прием, вошла внутрь, привлеченная мисками с молоком и мясом — из лучших запасов Харги. Миски Смерть заботливо и стратегически верно расставил по полу. Время от времени Смерть отрывался от работы, чтобы почесать за ушком кого-нибудь из своих гостей.
— Счастье, — промолвил он и замер, озадаченный звучанием собственного голоса.
***
— Но он становится более реальным. Чрезвычайно реальным. Почти таким же реальным, как Смерть, а дальше уже некуда.
***
То и дело волшебники поглядывали на опустевший пьедестал.
Только одно существо способно было бы повторить выражение их лиц. И таким существом мог бы стать голубь, не только услышавший о том, что лорд Нельсон сошел со своего постамента, но еще и ошарашенный известием, что лорда видели покупающим двенадцатизарядный револьвер и к нему ящик патронов.
***
Волшебники, то есть те из них, которые удержались на ногах и не потеряли сознания, с удивлением заметили, что Смерть в фартуке и держит в руках котенка.
Он щелкнул пальцами. В воздухе точно щелкнули кастаньеты, и завязанный вокруг его талии фартук занялся множеством свирепых язычков пламени, которые тут же съели его.
Котенка, однако, Смерть бережно поставил на пол и мягко оттолкнул ногой.
***
Он вспомнил, как его сознание было холодно, точно лед, и безгранично, как ночное небо. Вспомнил, как его против воли вызвали к существованию. Это случилось в тот самый момент, когда появилось первое живое существо. Уже тогда он с уверенностью знал, что ему предстоит пережить эту жизнь, присутствовать в ней до тех пор, пока последнее живое существо не перейдет в мир иной. И тогда он положит перевернутые стулья на столы и выключит свет.
Он вспомнил это одиночество.
***
У него за спиной прочистил горло церемониймейстер. Его взгляд принял отсутствующее выражение, точно подернулся дымкой.
— Похититель Душ, — произнес он тоном человека, чьи уши не слышат, что говорят уста, — Разрушитель Империй, Поглотитель Океанов, Вор Всех Времен, Наивысшая Реальность, Жнец Рода Человеческого...
Однако волшебники подсчитали, что шанс «один на миллион» выпадает в девяти случаях из десяти.
***
Мор был высок, рыжеволос и весь обляпан веснушками. В дополнение к этим особенностям, своим телом он управлял лишь чисто условно. Да и как можно управлять штуковиной, состоящей из одних колен?
***
И вот еще головоломка — почему солнце светит днем, а не ночью, когда свет совсем не помешал бы.
***
Люди никогда не видят то, существование чего им кажется невозможным.
***
Одарил Мора еще несколькими секундами пристального взгляда. От его внимания не ускользнуло, что у мальчика теперь торчит гораздо меньше локтей, чем, как он помнил, торчало раньше.
***
— ЧТО ЭТО ЗА ОЩУЩЕНИЕ ВНУТРИ ГОЛОВЫ, ОЩУЩЕНИЕ ТОСКЛИВОГО СОЖАЛЕНИЯ ПО ПОВОДУ ТОГО, ЧТО ВСЕ УСТРОЕНО ТАК, КАК, ПО ВСЕЙ ВИДИМОСТИ, УСТРОЕНО?
— Печаль, хозяин. Мне так кажется. Насчет…
— Я ЕСТЬ ПЕЧАЛЬ.
***
— ОН СПРАВИТСЯ, — наконец произнес он (Смерть). — ОН СООБРАЗИТЕЛЕН, БЫСТРО СХВАТЫВАЕТ. И В КОНЦЕ-ТО КОНЦОВ, — добавил он, — НЕ ДУМАЮТ ЖЕ ЛЮДИ, ЧТО МНЕ БОЛЬШЕ ДЕЛАТЬ НЕЧЕГО, КРОМЕ КАК ДЕНЬ И НОЧЬ БЕГАТЬ ЗА НИМИ.
***
Она соскользнула со стула, и только тут Мор заметил, насколько она скрючена. Ее фигура напоминала дугу. Повозившись, она сняла с вбитого в стену гвоздя высокую остроконечную шляпу и при помощи целой батареи шпилек укрепила ее с кокетливым перекосом на своих убеленных сединами волосах, после чего схватила в обе руки по клюке.
...Опираясь на палки, она мелкими шажками подошла к Мору и снизу вверх уставилась на него глазками маленькими и блестящими, точно ягодки черной смородины.
— А понадобится ли мне шаль? Как считаешь, шаль захватить стоит? Нет, думаю, нет. Мне кажется, там, куда я иду, довольно тепло.
Она опять воззрилась на Мора и нахмурилась.
— А ты несколько моложе, чем я предполагала, — сообщила она. Мор не отвечал. Тогда тетушка Хэмстринг тихо добавила:
— Знаешь, сдается мне, ты совсем не тот, кого я ожидала.
Мор прочистил горло.
— И кого же именно ты ожидала? — спросил он.
— Смерть, — последовал простой ответ. — Видишь ли, это часть договоренности. Ты узнаешь время своей смерти заранее, и тебе гарантировано… персональное внимание.
— Оно самое я и есть.
— Оно самое?
— Персональное внимание. Он послал меня. Я работаю у него. Иначе откуда мне здесь взяться?
Мор сделал паузу. Все шло наперекосяк. Его с позором отправят обратно.
Впервые на него была возложена какая-то ответственность, и он провалил дело.
В его ушах уже звучал хохот, это люди смеялись над ним.
В бездне его замешательства родился вопль. Он наливался силой, звучал внутри все громче и громче и, наконец, набрав силу корабельной сирены, вырвался наружу.
— Только это моя первая действительно самостоятельная работа, и вот, я все запорол!
Коса с легким стуком упала на пол, попутно сняв тонкую стружку с ножки стола и разрезав напополам кафельную плитку. Склонив голову набок, тетушка некоторое время изучающе смотрела на него.
— Так как же тебя зовут, молодой человек? — наконец произнесла она.
— Мор, — всхлипнул Мор. — Сокращенное от Мортимер.
— Ну что ж, Мор, полагаю, где-то в твоей области должны обретаться некие песочные часы.
Мор уклончиво кивнул. Затем потянулся к поясу и вытащил закрепленные на цепочке часы. Ведьма с критическим выражением лица исследовала их.
— Еще осталась минута или около того, — определила она. — Нет времени рассусоливать. Позволь мне только запереть дом.
— Но ты не понимаешь! — возопил Мор. — Я все испорчу! Я никогда не делал этого раньше!
Она похлопала его по руке.
— Я тоже, — промолвила она. — Будем учиться вместе.
***
«Вы не правы, он совсем не такой, его не волнует, хорошие люди или плохие, лишь бы только были пунктуальными. А еще он добр к кошкам».
***
Аббат, маленький, абсолютно лысый и обладающий большим количеством морщин, чем целый мешок чернослива, открыл глаза.
— Опаздываешь… прошептал он и испустил дух.
Мор сглотнул, стараясь дышать ровно и медленно, плавной дугой привел косу в движение. Несмотря ни на что, удар был нанесен точно; аббат сел, оставив свой труп за спиной.
— С точностью до секунды, — произнес он голосом, который мог слышать только Мор. — А я уж было забеспокоился.
— Все в порядке? — осведомился Мор. — Тогда мне пора бежать…
Решительным движением свесив ноги с кровати, аббат бодро вскочил и двинулся в направлении Мора сквозь ряды своих скорбящих приверженцев.
— Не исчезай так быстро, — позвал он. — Я всегда с нетерпением жду этих бесед.
***
Гигантская лошадь протрусила во двор конюшни и остановилась возле двойной двери, помахивая хвостом. Соскользнув с седла, Мор побежал к дому.
И остановился, и побежал обратно, и наполнил кормушку сеном, и побежал к дому, и пробормотал что-то себе под нос, и побежал обратно, и почистил лошадь, и проверил, достаточно ли воды в ведре, и побежал к дому, и побежал обратно, и снял с крючка на стене попону, и накрыл ею лошадь. Бинки, с благодарным достоинством принимая заслуженную заботу, несколько раз приложилась мордой к его плечу, словно кивая.
***
Могу сварить тебе яйцо. Еще есть овсянка.
— Яйцо, пожалуйста, — ответил Мор. Он так и не набрался мужества попробовать альбертову овсянку, которая вела свою собственную, частную жизнь в глубинах кастрюли и ела ложки.
***
— КОЕ О ЧЕМ? — переспросил Смерть.
— И О ЧЕМ ЖЕ? — добавил он, накручивая обрезок черного шелка на грозного вида крючок в закрепленных на столе тисочках.
Мор заколебался. Преимущественно из-за владевших им страха и замешательства, но также и потому, что вид призрака в капюшоне, мирно нанизывающего на крючки сухих мух, кого угодно может заставить сделать паузу.
***
— У ТЕБЯ ВОЗНИКЛИ ПРОБЛЕМЫ? — осведомился Смерть, отрезая пару кусочков от пера.
— Понимаешь, ведьма не пожелала уходить, а монах, как бы это сказать, в общем, он начал все сначала.
— ЗДЕСЬ НЕ О ЧЕМ БЕСПОКОИТЬСЯ, ЮНОША…
— Мор…
— ТЕБЕ УЖЕ СЛЕДОВАЛО БЫ ПОНЯТЬ: КАЖДЫЙ ПОЛУЧАЕТ ТО, ЧТО, КАК ОН СЧИТАЕТ, ЕГО ЖДЕТ. ТАК ОНО ГОРАЗДО АККУРАТНЕЕ ВЫХОДИТ.
— Знаю, сэр. Но это означает, что плохие люди, которые думают, что они отправятся во что-то вроде рая, на самом деле попадают туда. А хорошие люди, которые боятся, что попадут в какое-то ужасное место, по-настоящему страдают. Это не похоже на справедливость.
***
Он заблуждался, в конце туннеля все-таки был свет. И его источником являлся огнемет.
***
— Это не настоящее, — пояснила она. — Здесь нет ничего настоящего. Ничего по-настоящему настоящего. Просто он любит вести себя, как человек. Сейчас он из кожи вон лезет, если ты обратил внимание. Мне кажется, это ты влияешь на него. Однажды он даже пробовал научиться играть на банджо.
***
— Он очень добр, — сказала Изабель, проигнориров это замечание. — По-своему. Рассеянно добр.
***
— Наверное, почувствовал жалость к тебе?
— Он никогда ничего не чувствует. Наверное, он подумал жалость ко мне.
***
До сих пор он ни разу не видел, чтобы кто-нибудь так ловил рыбу на мушку. Бывают мокрые мухи, бывают сухие, но эта муха вгрызалась в воду с воем циркулярной пилы и возвращалась обратно, волоча рыбу за собой.
***
Мор может рассеянно ходить сквозь стены, пить неразбавленную укипаловку, после употребления которой мужьями жены часто становятся вдовами, и при этом оставаться трезвым вовсе не потому, что превращается в призрак. Он способен на все это потому, что становится опасно реальным.
Если юноша оступается во время пути по безмолвным коридорам и, сам того не замечая, махом проходит сквозь мраморную колонну, сразу ясно: с его точки зрения, мир превращается в довольно-таки невещественное место.
***
— Я рассчитывал, что достаточно большое количество уверовавших людей смогут изменить реальность. В отношении богов это срабатывает. Как только люди перестают верить в какого-нибудь бога, он умирает. А если в него верит много народа, то он становится сильнее.
Предположим, ты выйдешь отсюда и начнешь слоняться по дворцу. Один из стражников, скорее всего, заметит тебя, подумает, что ты вор, и выстрелит из арбалета. Я хочу сказать, в его реальности ты будешь вором. Хотя на самом деле это не так. Но мертв ты будешь так же, как если бы это было чистой правдой. Вера — мощная штука.
***
Смерть пожал плечами и двинулся прочь. Он остановился только, чтобы почесать за ушками у подвернувшейся случайно кошки. Он напевал себе под нос.
***
Фигура стояла возле стойки и методично опрокидывала стопки. ...Она явно намеревалась выпить все содержимое бара.
Одинокие заядлые алкоголики всегда создают вокруг себя некое ментальное поле, обеспечивающее им полную независимость от окружающей среды и изолированность от оной. Но от данного экземпляра исходил мрачный фатализм, медленно опустошающий бар.
Впрочем, это ничуть не беспокоило трактирщика, поскольку одинокая фигура участвовала в очень дорогостоящем эксперименте.
В любом питейном заведении, в любой точке многомерного творения есть они — замшелые полки с липкими бутылками чудной формы, которые кроме жидкости с экзотическим названием (чаще всего зеленого или синего цвета) содержат еще и всякий хлам, до которого бутылки настоящих вин никогда не опустятся, например, целые фрукты, куски прутьев и, в особо острых случаях, маленьких затонувших ящерок. Никому не ведомо, зачем трактирщики хранят такое их количество. Вкус у подобных напитков, как у разбавленной олифой патоки. Подумывают, что за этим стоит голубая мечта любого трактирщика — что внезапно с улицы нежданно-негаданно войдет посетитель и попросит бокал Корнихского Персикового С Капелькой Мяты, за одну ночь превратив заведение в место, Где Надо Показываться.
Неизвестный добрался уже и до этой полки и занимался теперь ей.
— ЧТО ЭТО ТАКОЕ ЗЕЛЕНОЕ? Хозяин вперился взглядом в этикетку.
— Здесь написано, что это дынное бренди, — с сомнением в голосе сказал он. — Еще сказано, что оно приготовлено и разлито по бутылкам монахами, по древнему рецепту.
— Я ПОПРОБУЮ.
Трактирщик бросил взгляд на заставленный пустыми бокалами и стопками прилавок. В некоторых еще болтались остатки фруктового салата, из других торчали вишенки на соломинках, а третьи украшали маленькие бумажные зонтики.
— А может, уже хватит? — осторожно спросил он.
Какую-то смутную тревогу вызывал в нем тот факт, что он не может разглядеть лица незнакомца.
Бокал, вместе с напитком, кристаллизирующимся на стекле, исчез в капюшоне и появился уже пустым.
— НЕТ. А ЭТО ЧТО ТАКОЕ, С ЖЕЛТЫМИ ОСАМИ ВНУТРИ?
— Написано «Весеннее Согревающее». Да?
— ДА. И ПОТОМ ГОЛУБУЮ С ЗОЛОТЫМИ КРАПИНКАМИ.
— Э-э… «Старое Пальто»?
— ДА. И ДАЛЬШЕ ВТОРОЙ РЯД.
— Какое именно из вин желаете попробовать в нем?
— ВСЕ.
Незнакомец по-прежнему держался совершенно прямо. Бокалы с нагрузкой в виде сиропа и разнообразной растительности исчезали в капюшоне с регулярностью производственной линии.
«Вот оно, — подумал трактирщик. — Это настоящий стиль. Теперь я обзаведусь красным жакетом, положу на стойку обезьяньих орешков и огурчиков, развешу зеркала и заменю опилки». Взяв насквозь пропитанную пивом тряпку, он несколько раз с энтузиазмом протер деревянную стойку. При этом брызги от «Весеннего Согревающего» образовали радужный мазок, который вмиг уничтожил лак. Последний из постоянных клиентов нахлобучил шляпу и, бормоча что-то себе под нос, нетвердым шагом покинул заведение.
— НЕ ВИЖУ, В ЧЕМ ТУТ СОЛЬ, произнес незнакомец.
— Простите?
— ЧТО ДОЛЖНО ПРИ ЭТОМ ПРОИСХОДИТЬ?
— Сколько порций ты выпил?
— СОРОК СЕМЬ.
— В таком случае может произойти практически что угодно, — ответил трактирщик и, поскольку он знал свое дело и знал, что от него требуется, когда люди напиваются в одиночку в поздний час, принялся полировать стопку грязной от помоев тряпкой. — Что, жена из дому вышвырнула? Такие дела? осведомился он.
— ПАРДОН?
— Топишь горе в вине, верно?
— У МЕНЯ НЕТ НИКАКОГО ГОРЯ.
— Нет, конечно нет. Забудь мои слова. — Он еще несколько раз протер стопку. — Я просто подумал, что если с кем-нибудь поговорить, то станет легче.
Некоторое время незнакомец молчал, погруженный в размышления.
— ТЫ ХОЧЕШЬ ПОГОВОРИТЬ СО МНОЙ? — наконец изрек он.
— Да. Конечно. Я хорошо умею слушать.
— ДО СИХ ПОР НИКТО НИ РАЗУ НЕ ВЫРАЖАЛ ЖЕЛАНИЯ ПОГОВОРИТЬ СО МНОЙ.
— Стыд им и позор.
— ЗНАЕШЬ, МЕНЯ НИКОГДА НЕ ПРИГЛАШАЮТ НА ВЕЧЕРИНКИ.
Трактирщик издал неопределенный шипящий звук, долженствующий выражать сочувствие.
— ОНИ ВСЕ НЕНАВИДЯТ МЕНЯ. ЛЮБОЙ, КОГО НИ ВОЗЬМИ, НЕНАВИДИТ МЕНЯ. У МЕНЯ НЕТ НИ ОДНОГО ДРУГА.
— У каждого должен быть друг, — глубокомысленно заметил трактирщик.
— МНЕ КАЖЕТСЯ…
— Да?
— МНЕ КАЖЕТСЯ… Я ДУМАЮ, ЧТО МОГ БЫ ПОДРУЖИТЬСЯ С ЭТОЙ ЗЕЛЕНОЙ БУТЫЛКОЙ.
Хозяин слегка подтолкнул восьмигранную бутылку, и та заскользила по стойке. Смерть взял ее и наклонил над бокалом. Ударившись о стекло, жидкость издала легкий звон.
— ДУМАЕШЬ, Я ПЬЯН, ДА?
— Я обслуживаю всякого, кто сохраняет вертикальное положение, — сообщил хозяин.
— АББСОРРЮДНО ПРАВ. НО Я… Незнакомец сделал паузу, театральным жестом указывая пальцем в воздух.
— НА ЧЕМ Я ОСТАНОВИЛСЯ?
— Ты сказал, что я думаю, что ты пьян.
— А-А. ДА, НО Я МОГУ ПРОТРЕЗВЕТЬ В ЛЮБОЙ МОМЕНТ, КАК ТОЛЬКО ЗАХОЧУ. ЭТО ЭКСПРРИММЕНТ. А ТЕПЕРЬ Я ЖЕЛАЛ БЫ ЭКССПРИМЕНТНУТЬ ЕЩЕ РЗОК С АПЕЛЬСИНОВЫМ БРЕНДИ.
Хозяин со вздохом посмотрел на часы. Бесспорно, в данный момент он делал хорошие деньги — особенно учитывая, что незнакомец, похоже, был не из тех, кто трясется над каждой монетой, боясь, как бы не обсчитали или недодали сдачи. Но становилось по-настоящему поздно; то есть до такой степени поздно, что уже даже рано. Кроме того, что-то в этом одиноком посетителе беспокоило его, вселяло тревогу. Народ в «Залатанном Барабане» сплошь да рядом пьет так, как будто завтрашнего дня не будет. Однако сегодня он впервые почувствовал, что его клиенты, быть может, не так уж далеки от истины.
— Я ХОЧУ СКАЗАТЬ, ЧТО ЖДЕТ МЕНЯ ВПЕРЕДИ? ГДЕ СМЫСЛ ВСЕГО ЭТОГО? ВОКРУГ ЧЕГО ВРАЩАЕТСЯ ЭТА САМАЯ РЕАЛЬНОСТЬ?
— Не могу сказать, друг. Думаю, твое настроение улучшится, когда ты хорошенько выспишься.
— ВЫСПАТЬСЯ? СОН? Я НИКОГДА НЕ СПЛЮ. Я ЭТИМ ПРОСЛАВИЛСЯ, ЗА ЭТО МОЕ ИМЯ СТАЛО НАРИЦАТЕЛЬНЫМ.
— Каждый нуждается во сне. Даже я, — намекнул трактирщик.
— ЗНАЕШЬ, ВСЕ МЕНЯ НЕНАВИДЯТ.
— Да, ты говорил-Но сейчас уже без четверти три.
Незнакомец повернулся, неуверенно сохраняя равновесие, и оглядел затихший зал.
— ЗДЕСЬ НЕ ОСТАЛОСЬ НИКОГО, КРОМЕ ТЕБЯ И МЕНЯ, — заметил он.
Хозяин поднял откидную доску и вышел из-за стойки. Затем помог незнакомцу спуститься с высокого табурета.
— У МЕНЯ НЕТ НИ ЕДИНОГО ДРУГА. ДАЖЕ КОШКИ НАХОДЯТ МЕНЯ ЗАБАВНЫМ.
Молниеносным движением рука выбросилась из рукава и ухватила бутылку «Аманитской Настойки», прежде чем трактирщику удалось дотолкать ее обладателя до двери. На всем пути хозяин «Барабана» не переставал гадать, как такой худой человек может быть таким тяжелым.
— Я ГОВОРИЛ, ЧТО НЕ НУЖДАЮСЬ В ТОМ, ЧТОБЫ ПЬЯНЕТЬ? ПОЧЕМУ ЛЮДЯМ НРАВИТСЯ БЫТЬ ПЬЯНЫМИ? ЭТО ЧТО, ВЕСЕЛО?
— Вино помогает им забыть о жизни, дружище. А теперь прислонись-ка сюда на секунд очку, пока я отворю дверь…
— ЗАБЫТЬ О ЖИЗНИ. ХА. ХА.
— Приходи еще, в любое время, когда захочется, слышь?
— ТЕБЕ В САМОМ ДЕЛЕ ХОТЕЛОСЬ БЫ УВИДЕТЬ МЕНЯ ЕЩЕ РАЗ?
Оглянувшись, хозяин оценил взглядом кучку монет на стойке бара. Ради этого можно потерпеть небольшие причуды. Этот, по крайней мере, не шумит. Да и на вид он безвредный.
— О да! — воскликнул он, выталкивая незнакомца на улицу и хорошо отработанным движением возвращая себе бутылку. — Заглядывай в любое время.
— ЭТО САМАЯ ПРИЯТНАЯ ВЕЩЬ… Остальное заглушил звук захлопнувшейся двери.
***
Смерть сидел на кнехте и смотрел на море. ...Он решил перестать быть пьяным. Это вызвало у него головную боль.
Он попробовал рыбную ловлю, танцы, азартные игры и пьянство. По отзывам, эти четыре удовольствия принадлежали к числу самых популярных жизненных удовольствий. И что же? Он не был уверен, что уловил, в чем здесь суть. Едой он был доволен — Смерть не меньше любого другого любил хорошо покушать. Больше он не мог придумать наслаждений для плоти. Или, вернее, мог, но все они были именно плотскими. И он не представлял, как к ним подступиться, не производя серьезной перестройки организма. А эту идею он даже рассматривать не собирался. Кроме того, он сделал одно наблюдение: старея, люди отказываются от этих наслаждений. Так что, предположительно, привлекательность здесь лишь поверхностная.
У Смерти возникло чувство, что людей ему не понять никогда.
Солнце накалило булыжники так, что от них пошел пар. Смерть ощутил чуть заметное покалывание — так отозвалось в нем легкое весеннее возбуждение, лихорадка, способная, как насос, протолкнуть тысячи тонн жизненного сока по пятидесятифутовой древесной массе в лесу.
Вокруг резко снижались и ныряли в воду за рыбешкой морские чайки.
Одноглазая кошка на исходе восьмой жизни и последнего уха появилась из своего лежбища в куче выброшенных коробок из-под рыбы, потянулась, зевнула и почесалась задней лапой. Утренний бриз, пробившись сквозь прославленный запах Анка, принес легкий аромат специй и свежего хлеба.Смерть пребывал в растерянности. Он не мог противиться этому. Он и в самом деле радовался, что живет. И ему очень не хотелось быть Смертью.
«НАВЕРНОЕ, Я ЗАБОЛЕВАЮ, — подумал он. — ТОСКОЙ ПО ЧЕМУ-ТО.»
***
— Ты выглядишь так, как будто тебя долго ели, но не доели и оставили на тарелке.
***
Смерть скоро вернется, сказал он себе, чувствуя, как его безвольному телу помогают преодолевать коридоры. Ничего страшного, он расскажет все Смерти. Тот не такой уж старый тупица. Смерть поможет; надо лишь хорошо все объяснить.
***
Глаза Хвиляги закатились. Смерть решил, что обязан этому человеку. ...Нельзя допустить, чтобы тот потерял клиентуру. Очевидно, клиентура — это нечто, чем люди чрезвычайно дорожат.
Раздвинув бисерную занавеску, он прошествовал во внешнюю часть конторы — что-то вроде комнаты ожидания. Там маленькая жирная женщина, сильно смахивающая на рассерженный каравай, что было мочи колотила по стойке твердой, как камень, рыбиной.
— Я насчет этой работы поварихой в Университете, — заявила она. — Вы сказали мне, что это хорошее место. А там творится форменное безобразие, все эти фокусы, которые проделывают студенты, я требую… Я хочу, чтобы… Я не…
Ее голос постепенно стих.
— Это самое… — произнесла она, но мысли ее пребывали явно в другом месте. — Ты не Хвиляга, да?
Смерть воззрился на нее. До сих пор ему ни разу не доводилось сталкиваться с таким явлением, как неудовлетворенный клиент. Он растерялся.
И в конце концов сдался.
— УБИРАЙСЯ ПРОЧЬ, СТАРАЯ КАРГА, — гаркнул он.
— … О-о, говоришь, это кочерга? осуждающе произнесла она и еще раз шарахнула рыбиной по стойке. — Только взгляни, — продолжала она, — вчера вечером это была грелка, а наутро стала рыбой. Я спрашиваю…
— ПУСТЬ ВСЕ ДЕМОНЫ АДА РАСТЕРЗАЮТ В КЛОЧКИ ТВОЮ ДУШУ, ЕСЛИ ТЫ СИЮ ЖЕ МИНУТУ НЕ УБЕРЕШЬСЯ ИЗ КОНТОРЫ, — попытался Смерть еще раз.
— Насчет этого я не знаю, а вот что насчет моей грелки? — не унималась повариха. — Там не место порядочной женщине, они пытались…
— ЕСЛИ ТЫ БУДЕШЬ ТАК ЛЮБЕЗНА УЙТИ, — в отчаянии изрек Смерть, — Я ДАМ ТЕБЕ ДЕНЕГ.
— Сколько? — спросила повариха. По скорости реакции она могла бы обставить разозленную гремучую змею и повергнуть в пренеприятнейший шок молнию.
Вытащив мешочек, Смерть высыпал на стойку кучку медных позеленевших и потемневших от времени монет. Клиентка воззрилась на них с чрезвычайным недоверием.
— А ТЕПЕРЬ — ЧТОБЫ ЧЕРЕЗ СЕКУНДУ ДУХУ ТВОЕГО ЗДЕСЬ НЕ БЫЛО. — произнес Смерть и добавил:
— ПОКА ЖГУЧИЕ ВЕТРЫ БЕСПРЕДЕЛЬНОГО НЕ ИСПЕПЕЛИЛИ ТВОЙ НИЧЕГО НЕ СТОЯЩИЙ ТРУП.
— Мой муж будет поставлен в известность, — расплывчато пригрозила повариха, покидая контору.
Смерти показалось, что никакие его угрозы не сравнятся по своей мрачности с этой.
***
Взяв Мора за руку, Альберт драматически зашевелил бровями. Шевелил он довольно долго, давая Мору понять, что им надо «выйти поговорить».
***
Смерть был не из тех, кого хватают за пуговицу, чтобы поведать еще одну (всего одну!) историю. Его не хлопали по спине и не говорили вещей вроде: «У тебя найдется время, чтобы быстро опрокинуть по стопочке, зачем тебе бежать, как на пожар?» Его не приглашали на кегельные матчи («у нас как раз не хватает игрока!»). Не звали пойти купить парочку продающихся в разнос клатчских способов вхождения в мир иной, не… Внезапно Мора резанула по сердцу некая ужасная мысль: а ведь Смерть, должно быть, самое одинокое существо во всей Вселенной. На великой вечеринке Вселенной он все время проводит на кухне.
***
И все же, он должен был признать, его новый повар оказался той еще штучкой. ...Сам Харга, дорогостоящая и распространяющаяся вширь реклама своей насыщенной углеводами пищи, сиял посреди зала, битком набитого удовлетворенными посетителями. И новичок работает так быстро. Сказать по правде, эта скорость заставляла Харгу испытывать некоторое замешательство.
Он постучал по заслонке.
— Двойная глазунья, чипсы, фасоль и тролльбургер без лука, проскрежетал он.
— ПРИНЯТО.
Несколькими секундами спустя заслонка отодвинулась, и в открывшееся окошко были просунуты две тарелки. Харга лишь покачал головой, полный благодарного изумления.
И так шло весь вечер. Глазуньи сияли, как солнышки, фасоль блестела рубиновым блеском, а чипсы были похожи на покрытые ровным золотистым загаром тела на дорогих курортах. Последний повар Харги превращал чипсы во что-то похожее на бумажные пакетики с гноем.
Харга оглядел наполненный паром зал. Никто за ним не наблюдал. Он докопается, поймет, где тут собака зарыта. Он вновь постучал по заслонке.
— Сэндвич с аллигатором, — потребовал он. — И чтобы с оскал…
Заслонка захлопнулась со скоростью (и звуком) минивзрыва. Через несколько секунд, потребовавшихся ему, чтобы собраться с духом, Харга заглянул под верхний слой длинного, напоминающего небольшую подводную лодку предмета: Он не утверждал, что это аллигатор, но и обратного доказать не мог. Он опять постучал по заслонке.
— Ладно, — изрек он. — Я не говорю, что чем-то недоволен. Я просто хочу знать, как тебе удается делать это с такой скоростью.
— ВРЕМЯ НЕ СУЩЕСТВЕННО.
— Ты сказал…?
— ИМЕННО.
Харга решил не спорить.
— Слушай, ты чертовски хорошо работаешь, парень, — похвалил он.
— КАК ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ, КОГДА У ТЕБЯ ВНУТРИ ТЕПЛО, ТЫ ВСЕМ ДОВОЛЕН И ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ВСЕ ОСТАВАЛОСЬ ТАК, КАК ЕСТЬ?
— Полагаю, это называется счастьем, — ответил Харга.
На крошечной, тесной до предела кухне, покрытой слоями десятилетнего жира, крутился и вертелся Смерть. Он летал, как пушинка, резал, крошил и жарил. В зловонном пару его скелет так и мелькал.Он отворил дверь, и в кухню ворвался холодный ночной воздух. Дюжина соседских котов и кошек величаво, как на прием, вошла внутрь, привлеченная мисками с молоком и мясом — из лучших запасов Харги. Миски Смерть заботливо и стратегически верно расставил по полу. Время от времени Смерть отрывался от работы, чтобы почесать за ушком кого-нибудь из своих гостей.
— Счастье, — промолвил он и замер, озадаченный звучанием собственного голоса.
***
— Но он становится более реальным. Чрезвычайно реальным. Почти таким же реальным, как Смерть, а дальше уже некуда.
***
То и дело волшебники поглядывали на опустевший пьедестал.
Только одно существо способно было бы повторить выражение их лиц. И таким существом мог бы стать голубь, не только услышавший о том, что лорд Нельсон сошел со своего постамента, но еще и ошарашенный известием, что лорда видели покупающим двенадцатизарядный револьвер и к нему ящик патронов.
***
Волшебники, то есть те из них, которые удержались на ногах и не потеряли сознания, с удивлением заметили, что Смерть в фартуке и держит в руках котенка.
Он щелкнул пальцами. В воздухе точно щелкнули кастаньеты, и завязанный вокруг его талии фартук занялся множеством свирепых язычков пламени, которые тут же съели его.
Котенка, однако, Смерть бережно поставил на пол и мягко оттолкнул ногой.
***
Он вспомнил, как его сознание было холодно, точно лед, и безгранично, как ночное небо. Вспомнил, как его против воли вызвали к существованию. Это случилось в тот самый момент, когда появилось первое живое существо. Уже тогда он с уверенностью знал, что ему предстоит пережить эту жизнь, присутствовать в ней до тех пор, пока последнее живое существо не перейдет в мир иной. И тогда он положит перевернутые стулья на столы и выключит свет.
Он вспомнил это одиночество.
***
У него за спиной прочистил горло церемониймейстер. Его взгляд принял отсутствующее выражение, точно подернулся дымкой.
— Похититель Душ, — произнес он тоном человека, чьи уши не слышат, что говорят уста, — Разрушитель Империй, Поглотитель Океанов, Вор Всех Времен, Наивысшая Реальность, Жнец Рода Человеческого...
@темы: ))), прозотворное, слова